Реакционен ли пролетариат или ещё раз о главном в учении Маркса. Окончание.

В.Головин

Марксизм открыл в рабочем классе общественную силу, которая в своём историческом движении революционным путём приводит к уничтожению капитализма и всех форм эксплуатации человека человеком. В современных условиях “…никакой другой класс, никакой иной социальный слой общества не является столь организованным и сильным. Численность рабочего класса огромна. Его революционный опыт необычайно богат. Его идейный, культурный и духовный уровень растёт из года в год. Его политико-моральный авторитет в обществе неизмеримо повысился”⁵² 

Первая часть этой цитаты показывает состояние советской науки о рабочем классе в канун контрреволюции; маститые учёные АН СССР были в редакционном совете той энциклопедии. Вторая — отношение партии к классу, ибо слова принадлежат генсеку ЦК КПСС Л.Брежневу. Знание о том, что с большим трудом и моральными потерями для коммунистов были отбиты атаки на социализм с участием масс трудящихся в ГДР, Венгрии, Чехословакии и Польше, на эти идеологические установки, как ни удивительно, не повлияло.

В партийной науке возобладала та точка зрения, что Маркс, рассматривая возникновение противоположности труда и капитала, якобы акцентировал внимание на том, что именно рабочий класс в механизме капиталистического производства выступает носителем прогресса. Так утверждали, например, авторы семитомной монографии “Международное рабочее движение. Вопросы истории и теории”⁵³. И подкрепляли свой вывод цитатой такого рода: “Рабочий здесь с самого начала стоит выше, чем капиталист”, и что особенно важно, “рабочий в качестве его [капиталистического производства] жертвы с самого начала восстаёт против него и воспринимает его как процесс порабощения”⁵⁴. Даже если подобное и было сказано в каком-то контексте, то странно видеть словечко “выше” в качестве главного теоретического объяснения классовой борьбы. Такие “цитаты” выискивают только в случае, если для методологии монографии неприемлем весь их массив.

Прогрессивная всемирно-историческая роль пролетариата доказывалась в монографии, во-первых, постоянным и неустранимым характером антагонизма между трудом и капиталом. Во-вторых, постоянным численным увеличением рабочего класса; превращением его из незначительной части общества в большинство самодеятельного населения, в то время как иные классы постепенно сходят с исторической сцены. В-третьих, тем, что его бытие связано с наиболее развитыми производительными силами, требующими всё большей доли умственного труда. В-четвертых, развитием его способности к самоорганизации и дисциплине по мере его количественных и качественных изменений, в силу чего его роль в борьбе классов неизмеримо выше, чем его доля в общей массе населения. В-пятых, появлением высшей формы его организации, каковой является коммунистическая партия авангардного типа, под руководством которой пролетариат побеждает в борьбе за политическую власть и осуществляет строительство социализма.

Здесь заметим, что четыре первых фактора есть объективно обусловленные естественно-исторические процессы, протекающие бессознательно и безвольно, и, строго говоря, к миссии пролетариата имеющие лишь опосредованное отношение. Факт антагонизма труда и капитала ничью миссию не объясняет, и стремление пролетариата к социализму никак не доказывает. Несомненно, что рабочий класс есть класс высокоорганизованный, однако организован он условиями производства и ими же дезорганизуется вследствие углубления разделения труда, ибо возникает масса новых групповых интересов, а также конкуренцией пролетариев между собой. Буржуазия, как правило, организована много лучше, и в этом смысле она “выше”.

Заметим и то, что общественный прогресс как следствие “жертвы” — мысль для Маркса невозможная. Не потому, что Маркс не говорил о жертвах класса, а потому, что много более важным он считал иное. Его, пожалуй, важнейшая для понимания исторической роли пролетариата (и легко проверяемая) мысль звучит так: “Врагами прогресса, вне массы, являются как раз получившие самостоятельное существование, наделённые собственной жизнью продукты самоунижения, самоотвержения и самоотчуждения массы. Поэтому масса, восставая против самостоятельно существующих продуктов её самоунижения, восстаёт тем самым против своего собственного недостатка, подобно тому как человек, выступая против существования бога, тем самым выступает против своей собственной религиозности. Но так как эти практические результаты самоотчуждения массы существуют в действительном мире внешним образом, то масса вынуждена бороться с ними также и внешним образом“⁵⁵.

В переводе с языка философии на обычный, это означает, что пролетариату противостоят, прежде всего, в первую очередь и в каждый момент, феномены, порождённые им самим и внутри себя. Именно они становятся объективной данностью вне класса. Это значит, что у Маркса совершенно иная, нежели в партийных документах поздней КПСС и названных фундаментальных трудах, трактовка миссии рабочего класса. Она выпала из поля зрения советской партийной науки, и забыта по сию пору. Отчуждённый труд и “жертва” — вещи суть разные. Миссия класса не только и не столько в том, чтобы перестать быть жертвой, но в осознании “собственного недостатка, собственного самоунижения и самоотчуждения”. Это ими порождаются и воспроизводятся условия “кабалы человечества”. Потому миссия пролетариата не кончается победой над капитализмом. Она длится до его победы над самим собой. Лишь в этом случае он становится “выше” капиталиста, лишь при этом условии возможна эмансипация человечества.

Превратное понимание роли пролетариата в истории удержалось до конца советской эпохи. Несмотря на отнюдь не единичные выступления рабочих под буржуазными лозунгами в ряде социалистических стран, в программе КПСС 1986 года идеи о классе пересмотрены не были. Там было сказано: “Основным революционным классом современной эпохи был и остаётся рабочий класс. В мире капитала — он главная сила, борющаяся за свержение эксплуататорского строя и построение нового общества. <…> В ходе классовых битв рабочий класс сплачивается, создаёт свои политические партии, профсоюзные и другие организации, ведёт экономическую, политическую и идеологическую борьбу против капитализма”⁵⁶. О рабочем классе СССР сказано сплошь в превосходных тонах: “Политический опыт рабочего класса, его высокая сознательность, организованность и воля сплачивают наше общество. Рост общеобразовательного, культурного и профессионального уровня, трудовой и общественно-политической активности рабочего класса повышает его авангардную роль в совершенствовании социализма, в коммунистическом строительстве”⁵⁷.

Обратим внимание, что некое отличие от программы 1961 года здесь появилось: за четверть века родилась догадка, что теоретическую борьбу рабочий класс как таковой не ведёт и вести не может, однако мысль, что и в идеологической борьбе он не субъект, а объект воздействия, ещё не пришла… О возможности участия больших отрядов рабочего класса в борьбе против социализма даже смутных подозрений не было, хотя до многосоттысячных антисоциалистических демонстраций, шахтёрских забастовок и националистических вакханалий с погромами и резнёй в национальных республиках оставалось всего ничего. Коммунисты СССР голосовали за эту программу в момент, когда контрреволюция уже началась.

Переворот во взглядах в третьей программе КПСС был настолько радикальным, что даже враги социализма опешили: “… имеют ли советские руководители какое-либо право искать у Маркса поддержки тому, что они делают сейчас, либо — как они заявляют в своей программе — собираются делать в будущем?”⁵⁸. Эти слова западногерманского антикоммуниста Э.Бёттхера есть слова врага безмерно удивленного исчезновением привычного ему фронта его борьбы. Но он верно зафиксировал факт разрыва КПСС с прежней наукой партии. Негативные последствия этого были неисчислимы.

Прежде всего обратим внимание на утрату партией научности своей идеологии. Общественная практика марксистской партии должна быть организована по канонам исторического материализма. Это означает, что объективно перед партией стоит задача преобразования стихийно сложившихся общественных отношений в определённый продукт — в общественные отношения иного типа и вида. Победа пролетариата в политической революции завершает этап истории, когда человечество развивается спонтанно, как естественно-исторический процесс. Начинается этап “действительного коммунистического действия” (Маркс), для которого первое упразднение частной собственности создаёт лишь предпосылку её конечного уничтожения. Сам процесс этого действия возможен при наличии у правящей партии двух главных инструментов: теории и идеологии.

Как известно, Маркс и Энгельс считали, что теория и идеология — это противоположности, что идеология начинается там, где отсутствует или кончается наука. Это противопоставление, как известно, составляет стержневую линию работы “Немецкая идеология”. Однако Ленин определил учение Маркса как уникальную целостность нового типа: научную идеологию⁵⁹. Ленин называл учение научного социализма “идеологией пролетариата” (т.8, с.379; т.9, с.275), “пролетарским мировоззрением” (т.10, с.284), “коммунистической наукой” (т.41, с.304), и рассматривал эти понятия как идентичные, тождественные. “…Социализм, — писал он, — будучи идеологией классовой борьбы пролетариата, подчиняется общим условиям возникновения, развития и упрочения идеологии, т.е. он основывается на всем материале человеческого знания, предполагает высокое развитие науки, требует научной работы и т.д. и т.д. В классовую борьбу пролетариата, стихийно развивающуюся на почве капиталистических отношений, социализм вносится идеологами“⁶⁰.

Между классиками и Лениным нет противоречия; несовместимые сущности теории и идеологии сплавляются вместе при появлении учения об исторической миссии пролетариата. Научность коммунистической идеологии тесно связана с ее революционной партийностью. В противоположность идеологии буржуазной, скрывающей свой эксплуататорский характер под маской объективизма, коммунистическая идеология открыто провозглашает свою партийность. Эта её особенность не противоречит научности, а, напротив, предполагает последовательное и глубокое познание объективных закономерностей общественного процесса, прежде всего развития пролетариата. Другими словами, идеология становится научной там и тогда, где и когда ею выражаемый определенный общественный идеал совлекается с небес утопии и обретает теоретическую обоснованность и материальную силу для своего воплощения благодаря опосредованию партией. В любом ином случае теория и идеология продолжают оставаться противоположностями, что и доказала позднесоветская история.

Покажем это на примерах, взятых произвольно из их неисчислимого множества. Так, в резолюции XV конференции ВКП(б) в 1926 году говорилось, что в условиях капитализма “компартия и её члены обязаны поддерживать всякое требование рабочих к хозяину-капиталисту о повышении их жизненного уровня”. После завоевания политической власти, “компартия, как авангард осуществляющий диктатуру своего класса, руководя всем делом строительства социализма, кровно заинтересована в темпе социалистического накопления, являющегося в то же время темпом социалистического строительства, от которого зависит, в свою очередь, темп дальнейшего повышения материального культурного уровня пролетариата”⁶¹. Несколько ранее, на XII съезде, в разделе о политике заработной платы, было записано: “…поддержание на ходу предприятий с низкой нагрузкой или содержание на заводе числа рабочих, не соответствующего фактической производительности предприятия, представляет собой самую убыточную и нерациональную форму социального обеспечения и тем самым направлено против завтрашнего дня рабочего класса. Обременение промышленных предприятий всякого рода не вытекающими из производства и не предусмотренными законом накладными расходами, как бы важно ни было их значение, приносят неисчислимый вред хозяйству и государству, так как … в полузамаскированном виде навязывает расходы, которые при данном состоянии сил и средств ему не под силу”⁶².

По существу, здесь признание партией того положения дел, что строительство социализма в тот момент требовало отъёма у труженика не меньшей, а большей части прибавочного продукта, чем прежде. И потому, что страшны были людские и материальные потери от империалистической и гражданской войны, и потому, экономической блокадой страна была вырвана из мирового рынка. Борьба за коренные интересы рабочего класса в таких условиях требует временного ограничения его претензий по части потребления. Это может субъективно ощущаться как продолжение эксплуатации, но уже пролетарским государством, особенно при недостаточной разъяснительной работе.

Резолюцией в очередной раз озвучивалась задача партии провести общество узким и шатким мостком над пропастью, где, с одной стороны, имеют место быть “явные извращения режима экономии со стороны хозорганов в сторону проведения его не за счёт рационализации процессов производства и сокращения накладных расходов, а путём нарушения насущнейших нужд и интересов рабочих, нервируя их частым несвоевременным пересмотром норм и расценок, мелким, придирчивым отношением административного персонала и даже прямыми нарушениями Кодекса законов о труде”. А с другой стороны, отчуждённое отношение трудящихся к политике власти, по причине чего партии ставилась задача: “…решительно борясь против бюрократических извращений хозорганов, энергично отстаивая экономические и бытовые интересы рабочих, [и]…опираясь на основные, наиболее сознательные кадры пролетариев, вести не менее энергичную борьбу с разнузданным отношением к производству и трудовой дисциплине, как угрозой срыва всего социалистического строительства, являющегося кровным делом рабочего класса”⁶³.

Сравним эти документы с Постановлением ЦК КПСС “Об участии руководящих и инженерно-технических работников Череповецкого металлургического завода в идейно-политическом воспитании членов коллектива” от 21.12.1971 года⁶⁴. Оно зафиксировало простои мартеновских печей, перерасход огнеупоров, шихты, стали, высокий уровень брака, перерасход кислорода при прежней продолжительности плавки, и т.д., и т.п. А также: провалы с механизацией трудоёмких работ, превышение численности персонала, множественность нарушений трудовой и производственной дисциплины, аварии с тяжелыми последствиями, злоупотребления администрированием без учёта их морально-политических последствий, бестактность и грубость по отношению к подчинённым, и опять и т.д., и т.п.

Документы, между которыми 45 лет, схожи в том, что фиксируют существование объективных условий, вызывающих отчуждение людей как к государству в лице его хозорганов, так и между тружениками; у членов класса существуют индивидуальные интересы, некоторые из которых находятся в противоречии с интересами всего класса и общества. Документы различны в том, что первые фиксируют отчуждение по причине недопотребления масс в форс мажорных обстоятельствах, а второй в момент, когда оно осталось далеко в прошлом.

В первом углублённое внимание к жизни класса, во втором вопиющее безразличие к ней. Авторы первого поднимались до осознания, например, что в работе рабочих клубов “несомненны вновь наметившиеся уклоны в сторону использования клуба исключительно для политико-просветительских задач, постепенно вытесняя все виды развлечения и отдыха”, что “такой чрезмерный ригоризм [совершенно излишняя назидательность] ведет к тому, что рабочий из клуба идёт искать развлечений в пивную, трактир, и на улицу”⁶⁵. Во втором документе никакие объективные причины отчуждения не названы, будто их вовсе не было. Вместо него перечисление: недостаточная работа по идейно-политическому воспитанию, низкая эффективность пропагандистских и массово-политических мероприятий, недостаточная информированность людей по вопросам общественно-политической и производственной жизни, неспособность заводской парторганизации добиться, чтобы трехтысячный отряд заводской интеллигенции своим примером, творческим отношением в делу, высоким морально-этическим уровнем оказывал бы постоянное воздействие на воспитание всего коллектива, и пр. И всё это вместо того, чтобы поставить главный вопрос о причинах сохранения по сути того же самого “разнузданного отношения к труду”.

В постановляющей части второго документа вполне равнодушно написано: ликвидировать, обязать, обеспечить, обратить особое внимание и т.д. – будто перерасход огнеупоров и пр. возможно ликвидировать с помощью лекций, будто заводской интеллигенции предписано свыше быть моральным примером и т.д. Авторы уже не “опускались” до размышлений “куда пойдёт рабочий”, опасность ригоризма ими уже не учитывалась. Они обязывали парторганизацию завода “сосредоточить главное внимание на пропаганде и претворении в жизнь решений XXIV съезда КПСС. Направлять воспитательную работу в коллективе на формирование марксистско-ленинского мировоззрения, коммунистического отношения к труду”⁶⁶. И ещё ко многому в том же духе.

Авторам позднего документа в голову не приходило, что поставленная ими задача формирования марксистско-ленинского мировоззрения, когда речь идёт о широких массах, есть задача нерешаемая даже при резко возросшем уровне их образования и культуры. Научности мировоззрения дόлжно добиваться от членов партии, да и то при условии отчётливого понимания руководителями партии истины, что оно рождается вовсе не массово. “Если у нас имеется в партии 300—400 тысяч членов, то и это количество чрезмерно, ибо решительно все данные указывают на недостаточно подготовленный уровень теперешних членов партии”, – предупреждал Ленин⁶⁷. Этот совет оказался прочно забытым. Запредельная численность партии в принципе сводила на нет усилия по становлению научности мировоззрения её членов, тем более предложенными средствами.

Из сравнения очевидно, что одна партия была честна с народом в трудные годы, другая отделывалась от не менее важных его нужд пустыми словами. Одна говорила, что максимальное изъятие прибавочного продукта не может быть самоцелью пролетарского государства; что максимальная эффективность производства является коренным интересом пролетариата, ибо какова бы ни была величина изъятого, она возвращается тому, с кого взымается — пролетариату, что ему неоткуда взять благ более того, чем он сам произведет. И строго следила за неукоснительностью этого возврата.

Другая требовала максимизации прибыли, повышения эффективности предприятий и роста производительности труда, но вместо того, чтобы исследовать причины безобразного отношения советских людей к собственным средствам производства, она навязывала мероприятия, способные вызвать лишь ещё большее отчуждение от власти, насмешки и злобу. Однако молчала о том, например, что устранение потерь — это резерв роста национального богатства не только сравнимый, но иногда существенно больший, чем наращивание объёмов производства. Молчала тогда, когда все видели, что потери уже произведенного зерна составляли ежегодно 20-30 млн. тонн при одновременном импорте от 17 до 42 млн. тонн, что пропадало из-за условий хранения до 90% активной составляющей минеральных удобрений, что по причине отсутствия специальной тары и варварских перевозок страна теряла до 60% произведённых овощей, ягод и фруктов, что при транспортировке пропадала ровно половина оконного стекла⁶⁸. Сами проблемы завода, перечисленные в постановлении, есть проблемы из того же ряда. Молчала тогда, когда классу уже было очевидно, что в катастрофической расточительности ресурсов и труда виновата партия как руководящая сила государства.

Одна партия учитывала, скажем словами Маркса, “саморазорванность и самопротиворечивость земной основы” существования пролетариата, и была способна “практически революционизировать её путем устранения этого противоречия”⁶⁹, другая превратилась в параллельный государственному бюрократический аппарат. Качество идейно-воспитательной работы по рецептам XV партконференции было проверено построением социализма и великой победой в войне с фашизмом, где советский рабочий класс проявил величайший боевой и трудовой героизм. Рецепты воспитания поздней КПСС дали сокрушивший социализм и партию результат в 1991-м.

Полагаем, что вышесказанное достаточно иллюстрирует факт замещения научной идеологии её вульгарно-утопическим суррогатом. Без теории отчуждения, утверждающей, что уничтожение частной собственности не есть единовременный акт экспроприации экспроприаторов, но длительный процесс “действительного коммунистического действия”, содержание и этапы которого целиком обусловлены структурой подлежащей уничтожению частной собственности, той частной собственности, которая порождается разделением труда и самоотчуждением, идеологическая работа КПСС оказалась несостоятельна. Обязав членов партии видеть коммунизм как общественный строй, начало которому полагает двадцатилетнее строительство материально-технической базы, способной обеспечить полный и бесперебойный поток потребительских благ, не принимая во внимание реальное поведение индивидов и условия производства, идеология партии вернулась в то “первобытное”, домарксистское состояние, когда главным делом идеологии было создание иллюзий класса о самом себе.

Здесь ещё раз вернёмся к великому спору Плеханова с Лениным по той причине, что он подспудно продолжался во второй половине ХХ века и не закончен поныне. Принятие Программы КПСС 1961 года означало, что теоретики КПСС идейно скатились к меньшевизму образца примерно 1904 года, и оказались бы на стороне Плеханова в его борьбе против ленинской идеи партии авангардного типа.

Тогда Плеханов в статье “Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция”, полемически заострённой против ленинской работы “Шаг вперёд, два шага назад”, заявлял: “Повторяю, Маркс и Энгельс прекрасно понимали значение “революционной бациллы”. Но они прочитали бы ей очень суровую нотацию, если бы она, бацилла революции, — поддавшись вредному влиянию бациллы самомнения и субъективизма, вздумала противопоставлять себя рабочей массе и утверждать, что пока она не осенит этой массы революционной благодатью своей сознательности, до тех пор та останется в духовной и материальной зависимости от буржуазии и не в силах будет не только повалить капитализм, но просто хотя бы только “экспроприировать экспроприаторов”⁷⁰. И съязвил: “По Ленину, рабочий класс, предоставленный самому себе, способен бороться только за условия продажи своей силы на почве капиталистических отношений производства. По Марксу и Энгельсу, этот класс необходимо должен стремиться устранить эти отношения, т.е. совершить социалистическую революцию. Кто прав? Судите об этом, как вам угодно, но если вы думаете, что прав Ленин, то не называйте себя последователями Маркса и Энгельса. Марксизм, это — “совсем другая опера”⁷¹.

История крушения зрелого социализма доказала, что марксизм, это действительно “совсем другая опера”, нежели та, на либретто и партитуру которой Плеханов ничтоже сумняшеся поставил имена Маркса и Энгельса вместо собственного. Однако XXII съезд программой партии фактически обязал членов КПСС исполнять “оперу” в аранжировке Плеханова. Дикая какофония антисоциалистических контрреволюций прошедших с активным участием значительной части рабочего класса в целом ряде социалистических стран есть однозначная оценка качества плехановской аранжировки. История доказала: всяк безоглядно верящий, что “рабочий класс есть самый последовательный революционный класс”, и потому ждущий от него самопроизвольного движения к прогрессу общества, да не называй себя последователем Маркса и Ленина.

В чём по сути был неправ Плеханов? Выше уже сказано, что обосновывая историческую миссию рабочего класса, классики исходили из того, что в условиях капитализма “пролетариат и богатство — это противоположности”, что частный собственник представляет собой консервативную сторону, пролетарий — разрушительную. Этими словами дана формула социального прогресса в антагонистическом обществе. Плеханов хорошо понимал это. Однако он остановился перед вопросом: как изменяется положение дел после политической победы пролетариата? Борьбой каких социальных противоположностей обеспечивается общественный прогресс социализма? Кто в нём представляет консервативную сторону и кто разрушительную? Он не сумел заменить субъекты в формуле классиков, и получить вывод, что пролетариат и партия — это тоже две противоположности. Обе порождены потребностями борьбы с отчуждением. Как таковые они составляют одно целое. Однако недостаточно объявить их двумя сторонами одного целого. Весь вопрос в том, какое определённое положение каждый элемент занимает внутри целого.

Консервативной стороной становится пролетариат. Маркс обнаружил основу классового антагонизма в отчуждении труда, вызываемым объективно обусловленным разделением труда, и говорил, что разделенный “труд …есть та сила, которая стоит над индивидами; и пока эта сила существует, до тех пор должна существовать и частная собственность”⁷². Уничтожение частной собственности на средства производства уничтожает только один источник отчуждения. Борьба продолжается не только с противостоящим классом буржуазии, но и внутри самого пролетариата против потенций социального регресса, которые по объективным причинам присутствуют в нём самом. Политическая победа пролетариата этого положения не изменяет очень долго, до тех пор, пока сохраняется “собственный способ присвоения” пролетариата. Коммунист должен представлять на протяжении всего этого периода сторону разрушительную, перенося свою борьбу в самосознание пролетариата. Вопрос об объектах и способах “разрушения” – вопрос отдельный. Плеханов, в отличие от Ленина, не заметил в марксизме эту объективную цель авангардной партии, так как исходил из наличия в пролетариате “социалистического инстинкта”.

Как видим, оба мыслителя соглашались в том, что пролетариат нуждается в хорошей, надежной теории. Если индивид, который сам себе единство, может успешно действовать благодаря собственным знаниям, или таланту, или интуиции, или удачливости, наконец, то пролетариат может обеспечить целенаправленность и взаимосоответствие своих действий только через согласование всех конкретных задач в рамках единой мировоззренческой системы. Это невозможно иначе как посредством классовой политической партии. Однако существует и обратная зависимость. Если ошибки и заблуждения индивидов, неточность выносимых ими оценок и несостоятельность их решений не имеют заметного влияния на развитие общества в целом и сводятся на нет, поскольку при выпадении, отстранении от исполнения функций одних индивидов происходит их замена другими, то в случае с переменой типа партии происходит отнюдь не замещение её другой равноценной. Здесь Ленин с Плехановым далеко разошлись. Замена авангардной коммунистической партии на любую иную рабочую партию резко меняет ход и исход борьбы класса. В советской истории второй половины ХХ века произошёл процесс замены партии авангардного типа партией социал-демократической. Отсюда и разница результатов.

Постепенная социал-демократизация КПСС после XXII съезда привела к утрате ею перспективы и понимания обязанности революционизировать и организовывать класс для победы во второй пролетарской революции. Теория для неё оказалась подсобным инструментом идеологии, а идеология — инструментом защиты от перемен. КПСС оставалась рабочей партией, но её политика стала не более чем спонтанной чередой реакций на вызовы времени. Её социал-демократизация объясняет как факт продолжения наращивания экономической мощи страны и патерналистскую социальную политику, так и появление пробелов, точнее, лакун в классовом сознании пролетариата. В условиях сохранения причин отчуждения людей от власти и друг от друга недостаточность знаний рабочего класса, его ошибки и промахи в определении собственных интересов ведут не к чему иному, как к отступлению перед буржуазией; она немедленно возвращается, “приходит на помощь” там и тогда, где и когда пролетариат не справляется с обязанностями гегемона, поскольку партия, как авангард класса, позволила ему отвернуться “от зеркала”. Можно сколь угодно искренне возмущаться предательством “вождей” партии и страны, но разумнее признать факт, что кадры неокапитализма появились не после контрреволюционного переворота, а до него. Безразличие класса к собственным дальним целям породило миллионы “мешочников”, в том числе от идеологии, полчища коррумпированных чиновников, многочисленные отряды бандитов и пр., да и сами “вожди измены” взрастали на позднесоветской почве, но оставались невидимыми по причине неспособности коммунистов революционизировать класс из-за непонимания реальностей его бытия.

Таким образом, во второй половине ХХ века представления КПСС о рабочем классе изменились с точностью до наоборот по сравнению с первой. Прежние теоретические оценки и политические цели коммунистов в отношении класса были сняты. Рабочий класс был объявлен сознательным и целеустремлённым субъектом истории. Вывод марксизма, что цели борьбы класса появляются извне класса, оказался забыт. Программные тезы о ведении классом теоретической и идеологической борьбы — достаточное тому доказательство. Если бы он был способен на таковую, ему вовсе не нужна коммунистическая партия. Быть может, идеологам КПСС казалось, что они декларируют истины “творчески развиваемого марксизма”. На самом деле произошло тотальное отрицание этих истин. Рабочий класс фактически оказался предоставлен самому себе. Марксистское учение о роли пролетариата было подменено системой теоретических и политических иллюзий. “Самое верное средство дискредитировать политическую идею …и повредить ей состоит в том, чтобы, во имя защиты, довести до абсурда”, – говорил Ленин⁷³. Это нашло выражение в превращении КПСС в составную часть государства согласно шестой статье Конституции СССР 1977 года.

Большего несоответствия коммунистической теории нельзя себе представить. Партия, доктрина которой предписывала ей бороться за отмирание государства и руководить классом на переходе от государства к не-государству, где “на место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами”⁷⁴, клянясь этой доктриной, на деле изменила ей. Если прежняя доктринальная идея коммунистов заключалась, скажем словами Ленина, в том, чтобы показать классу, что “на деле демократия исключает свободу”, что “диалектика (ход) развития такова: от абсолютизма к демократии буржуазной; от буржуазной демократии к пролетарской; от пролетарской к никакой”⁷⁵, то теперь эта цель была утрачена. Партия загнала себя в ловушку. Став частью государственного аппарата, она фактически отказалась от выполнения своей главной функции — революционизировать класс в этом направлении.

Всё бо́льшая бюрократизация самой партии стала законом её развития. “Бюрократизм, – говорил Ленин, – означает подчинение интересов дела интересам карьеры, обращение сугубого внимания на местечки и игнорирование работы, свалку за кооптацию вместо борьбы за идеи“⁷⁶. Так и произошло. С момента конституционного закрепления своего положения коммунисты как гонители бюрократии превратились в её покорных слуг, но переодетых в ливреи марксизма. Если после политической победы пролетариата процесс бюрократизации партии был лишь крайне опасной тенденцией, а главным для партии оставалась идейная борьба за массы, то теперь, расставшись с основополагающей доктриной, она перестала быть силой способной бороться за качественно иные формы классового сознания, способной корректировать индивидуальные интересы и поднимать их до осознания коренных классовых интересов.

Это случилось в момент, когда вследствие недостаточного уровня развития производительных сил коллективный собственник в лице государства лишь чуточку лучше, чем капиталист-индивид или крупная монополия. Во всяком случае положение рабочих на советском заводе и приличном капиталистическом предприятии приблизительно одинаково, что обусловлено сходной техникой и технологией. При углублении разделения труда труд утрачивает характер выражения человеческих творческих сил. Труд и продукты труда приобретают самостоятельное бытие, независимо от воли и планов человека, а предмет, производимый трудом, его продукт, противостоит труду как некое чуждое существо, как сила, не зависящая от производителя. Кроме того, советская промышленность и всё хозяйство в силу объективных, а также политических обстоятельств далеко ещё не освободились от духа торгашества и товарного фетишизма. Превращение партии в часть государственного механизма, по сути, означало утрату рабочим классом главного инструмента своей социальной критики в широком смысле этого слова.

Несомненно, не следует переоценивать влияние текстов программ как таковых на ход событий. Однако, было бы ошибкой и недооценивать их влияние, так как подобного рода документы характеризуют научный и интеллектуальный уровень руководства партии и её аналитических служб, и формируют идеологию всех партийных пропагандистско-агитационных усилий. В результате мощной пропаганды содержащихся в программе иллюзий о рабочем классе партия сама перестала понимать класс, от имени которого выступала. Партия фактически способствовала восприимчивым к прокапиталистическим лозунгам. Отказавшись от “пролетарского мировоззрения” она оказалась ненужной рабочему классу. Массы потребовали: “КПСС, дай порулить!”

В конечном счёте навязанное Программой КПСС 1961 года понимание исторической роли рабочего класса потерпело фиаско. Ныне ясно, что окончательная победа социализма, каковая была объявлена XXII съездом КПСС в 1961 году⁷⁷ по причине якобы отсутствия в стране и в мире социальных сил способных повернуть вспять колесо истории, оказалась иллюзией. Но наука, утверждавшая это, на беду, осталась здравствующей. Забвение научных представлений об исторической роли пролетариата в советском прошлом порождает фантастические или неадекватные представления о ней в настоящем.

Если с точки зрения написанного на первых страницах учения о всемирной роли рабочего класса посмотреть написанное на страницах самых последних, то нужно фиксировать зияющий провал в сфере идей. Возьмём доклад Зюганова “Актуальные вопросы совершенствования идейно-теоретической работы партии”⁷⁸ для XIV пленума ЦК КПРФ. В этом докладе впервые за двадцать лет её лидером замечена проблема существования пролетариата как в виде “класса в себе”, так и “класса для себя”.

О советском пролетариате Зюгановым сказано: “О классовой борьбе он знал только по школьным учебникам истории и быть готовым к ней просто не мог”. О начальном этапе контрреволюции прозвучало такое: “Рабочие оказались лишены возможности организованного сопротивления”. Затем изречена мысль о том, что “нет никаких оснований винить рабочий класс России за его деморализованное состояние первых лет капиталистической реставрации. Его опорой должен был выступать его авангард — КПСС, а авангард не выполнил своего предназначения”. Относительно рабочего класса современной России указано, что в наличии имеется “многомиллионная пролетарская армия в 80% всего населения России”. “Но эта армия является пролетарской лишь потенциально. Не выкованы ещё железные батальоны пролетариата, готовые к решительной борьбе. Ряды этой армии ещё не стройны и разрозненны. Находящиеся в них пролетарии не связаны пониманием единства классовых интересов. Поэтому и протестные акции носят локальный характер: ни одна из них не переросла в общероссийскую”.

Легко заметить, что это написано с энтузиазмом, замещающим и науку, и здравый смысл. Участие рабочего класса в разгроме социализма Зюганов не заметил. Мысль о том, что забастовки в масштабе громадных регионов противоречат его выводу об отсутствии организованного сопротивления, в голову лидера КПРФ не пришло. Слова о “потенциальной (!?) пролетарской армии” вряд ли кому дано разгадать. Идея, что реинкарнация, так сказать, железных батальонов пролетариата возможна в случае, если образ социализма, который КПРФ привнесёт в рабочее движение, будет соответствовать “идеалу, выросшему из достижений реального советского социализма, развитие которого было насильственно прервано”, и если КПРФ возьмёт “обязательство, что будущий социализм освободится от всего, что мешало ему развиваться в прошлом”, что “он очистится от бюрократических извращений, абсолютизации государственной собственности, идеологического диктата правящей партии, подменяющего идейное воспитание и свободную дискуссию”, есть идея мертворождённая. Заранее можно предвидеть безуспешность поисков “идеала” на почве перечисленного, ибо субъект, осуществивший “насильственное свержение реального социализма”, тем самым однозначно высказался об этом “идеале”.

Мысль, что авангард не выполнил своего предназначения, правильная, но в докладе случайная, как показания тех сломанных часов, что дважды в сутки показывают верное время. Не потому это случилось, что авангард учил класс по плохим учебникам. А потому, что сам перестал понимать науку, где ясно и просто написано: “Класс, имеющий в своём распоряжении средства материального производства, располагает вместе с тем и средствами духовного производства, и в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духовного производства, оказываются в общем подчинёнными господствующему классу. Господствующие мысли суть не что иное, как идеальное выражение господствующих материальных отношений, как выраженные в виде мыслей господствующие материальные отношения; следовательно, это — выражение тех отношений, которые и делают один этот класс господствующим, это, следовательно, мысли его господства“79.

Если авангард перестал выяснять роль рабочего класса в строительстве социалистического общества, перестал бороться против господствующих мыслей класса, и заменил борьбу против регрессивных потенций славословиями о нём, то в результате господствующие мысли отсталой части класса неизбежно стали господствующими мыслями его авангарда.

Пером лидера КПРФ, скорее всего, двигала уверенность, что рабочий класс есть сознательный и целеустремлённый борец за социализм. Доктор философии так и не заметил существование внутренних противоречий рабочего класса, которые исключают его неизменно положительное влияние на социальный прогресс. Удивительное дело: социализма давно нет, а “наука”, не сумевшая понять и предвидеть поведение класса, осталась. Она по-прежнему требует, чтобы её титуловали “марксизмом-ленинизмом”, но лишенная адекватных представлений о роли рабочего класса в истории продолжает порождать фантазии о ней.

Приведём ещё пример. На одном прокоммунистическом сайте⁸⁰ некто задаёт себе вопрос: “Что делать, чтобы “не скользить” в ту же пропасть, что и КПСС в прошлом?” И отвечает: “Правильно, во время буржуазного правления необходимо создать подлинно пролетарскую партию. Партию, которая далее, после победы пролетарской революции при полной поддержке пролетариата, добровольно и осознанно отдаст власть от себя классу. А тут, на мой взгляд, нет другого выхода, кроме замены партийного принципа формирования (буржуазного) парламента, при котором правящей становится одна партия или партийный союз, на классовый принцип его формирования. Это и важно-то по той причине как раз, что выборы классом наилучших представителей класса для осуществления классовых интересов и предпочтений наилучшим образом будет способствовать объединению пролетариата в правящий класс. В такой класс, который, по мысли Ленина, не нуждается в опьянении (попросту – в пьянке и прочем, что сопутствует угнетенному пролетариату), в класс, который способен далее выполнить свою великую историческую миссию, показанную классиками в “Манифесте” с частицей “если”.

Не будем критиковать этого энтузиаста за нелепую иллюзию и нескладности стиля. Но заметим: его теоретическая беспомощность есть следствие и зеркальное отражение теоретической беспомощности доктора философии и лидера КПРФ, фантазирующего о “потенциальной пролетарской армии”. Оба заняты идеологическим камланием под тотемом по имени “рабочий класс”. Разница меж ними лишь в том, что один обязан просвещать себя по теоретическим вопросам, но не хочет знать, что это пролетарий, “отчуждая от себя свою собственную деятельность, позволяет другому человеку присваивать деятельность ему не присущую”⁸¹. Другой хочет понять зигзаг истории, но не может, поскольку некому объяснить, что пролетарий не только могильщик капитализма, но и кузнец сам себе кующий собственные цепи без руководства коммунистов. Это и есть главный вывод материалистической теории отчуждения относительно миссии рабочего класса. Но вывод забытый.

Большой чередой менявшихся за сто лет эпох на ленинский вопрос – “подтвердил ли ход событий во всём мире это учение после того, как оно было изложено Марксом?” – история ещё раз ответила безусловным “да”. Оно подтверждено и победами социализма, и от обратного, его поражениями. Как ни горько признавать, но поражение социализма есть тоже триумф учения. В послесталинское время произошла подмена коммунистической доктрины. У власти в партии оказались люди неспособные понять универсальную теорию отчуждения и как теорию, и как модель постановки практических проблем. Они оказались неспособны увидеть, повторим слова Маркса, что “врагами прогресса, вне массы, являются как раз получившие самостоятельное существование, наделённые собственной жизнью продукты самоунижения, самоотвержения и самоотчуждения массы”. Они подменили выяснение роли класса созданием иллюзий о нём. Рабочий класс по-прежнему остаётся самой могучей социальной силой в истории. Под руководством коммунистов он проделал путь от победы над капитализмом к …реставрации капитализма. Это был один и тот же рабочий класс, но не одни и те же коммунисты — вот в чём доказательство верности учения Маркса. Одни сделали класс революционным, другие возвратили в “ничто”.

Не хотелось бы, чтобы этот вывод был понят как отсутствие исторического оптимизма у автора. Это только факт текущего исторического момента в России. Но факты меняются, как только идеи овладевают массами. Частью учения Маркса является вывод, что “…пролетарские революции … постоянно критикуют сами себя, то и дело останавливаются в своём движении,… сваливают своего противника с ног как бы только для того, чтобы тот из земли впитал свежие силы и снова встал во весь рост против них еще более могущественный, … и снова отступают перед неопределённой громадностью своих собственных целей…”⁸²

В прошлом у советских коммунистов грех непонимания, что “землёй”, из которой противник впитывает свежие силы, является трудящаяся масса, и грех непонимания “громадности собственных целей”. В результате народ вернулся в умершую эпоху. Возвращение в социализм возможно и необходимо. Для того у коммунистов есть всё достаточное: проверенная теория, идущая повсеместно и постоянно классовая борьба, опыт организации великих побед и опыт великих поражений, который тоже дорогого стоит. Дело за малым — вернуть в коммунистическое движение адекватное понимание главного в учении Маркса. Именно его забвение оказалось ахиллесовой пятой социализма. Но это проблема решаемая, если не ждать, когда спонтанно начнут движение “железные батальоны пролетариата”, а заниматься их организацией и выработкой маршрута.

Головин В.В.

Ссылки

1 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.23, с.1

2 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.23, с.4

3 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.6, с.21

4 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.23, с.3

5 Под отчуждением автор данной статьи понимает объективное отделение субъекта от процесса его деятельности и ее результата, отделение, выходящее из-под власти самого действующего субъекта и подчиняющее его внешней по отношению к субъекту силе. Такой внешней силой может быть только другой субъект и, таким образом, отчуждение есть то, что реализует господство одних субъектов над другими.

6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т. 4, – с. 437

7 Маркс К. Капитал. т.I. М.”Эксмо”, 2011, с.65

8 Ленин В.И. ПСС, т.25, с.139-140

9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т. 13, – с. 8

10 Ленин В.И. Полн.собр.соч. – т. 2 ,- с.10

11 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.. – т.42, – с.98

12 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т 2, с. 39-40

13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.. – т.42, – с.97

14 Там же, с.97

15 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т. 4, – с. 434

16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., -т.2, – с.39

17 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.42, – с.99

18 Маркс К., Энгельс Ф., соч., – т.3, – с.54

19 Маркс К., Энгельс Ф., соч., – т. 16. – с. 437

20 Маркс К. Энгельс Ф. Соч., – т.1, – с.428

21 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с.78

22 Впервые на русском языке была опубликована в 1971 году.

23 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.. – т.42, – с.242

24 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.2, – 38-39

25 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.17, с.427

26 Ленин В.И. Полн.собр.соч., – т 24, – с.166

27 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.2, – 39

28 Маркс К., Энгельс Ф., соч., т.3, – с.41

29 Ленин В.И. ПСС, – т.24, – с.37

30 Ленин В.И. Полн. Собр. соч., т.6, с.39

31 там же, т.6, с.30

32 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.6, с.96

33 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.4, с.432

34 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.4, с.432

35 Плеханов Г.В. Соч. В 24 томах. М-Л. 1926. т.XIII, с.131

36 КПСС в резолюциях, М.1970, – т.1, – с. 60, 62

37 КПСС в резолюциях, М.1970, – т.2, – с. 39

38 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.1, с.447

39 Коминтерн в документах. М.1933, с.28

40 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.3, с.70

41 XXII съезд КПСС. М.1962, т. 1. с.152-153

42 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.3, – С.61

43 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.3, – С. 54

44 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т. 42, – с.114, 115

45 XXII съезд КПСС. Стен. отчёт. М.1962, – т. III, – с.233

46 КПСС в резолюциях. М.1972, – т.8, – с.301

47 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 47-48

48 Ленин В.И. Полн.собр.соч., -т.39, с.15

49 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., -т. 42, с. VII, VIII

50 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.42, – с.Х

51 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – т.42, – с.115, 116

52 Указ соч., М.1979, – т. 3, – с.433. Брежнев Л.И. Ленинским курсом. М.1973, – т.2, – с.381

53 Международное рабочее движение. Вопросы истории и теории в 7 томах. т.1, с.22

54 Цит. по Международное рабочее движение. Вопросы истории и теории в 7 томах. т.1, с.37. Цитату проверить не удалось. На неё дана загадочная ссылка: “Архив Маркса и Энгельса”, т.II (VII), с. 35. В издании “Архив К.Маркса и Ф.Энгельса”, М.-Л. 1925, книга вторая, под ред.Д.Рязанова, подобного текста нет. В ней опубликована “Диалектики природы” Энгельса, а цифрой VII обозначены “заметки 1881-1882 годов”.

55 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, – с.90

56 Материалы XXVII съезда КПСС. М.1986, с.133

57 Материалы XXVII съезда КПСС. М.1986, с.155

58 СССР и будущее. М.1964, с.54

59 Ленин В.И. Полн.собр.соч., – т. 18, – с.139

60 Ленин В.И. Полн.собр.соч., – т. 6, – с.362—363

61 КПСС в резолюциях. М.1970, т.3, с.391

62 КПСС в резолюциях. М.1970, – т.2, – с. 422

63 КПСС в резолюциях. М.1970, т.3, с.386-387

64 КПСС в резолюциях. М.1972, т. 10

65 КПСС в резолюциях. М.1970, т.3, с.397

66 КПСС в резолюциях. М.1972, т. 10, с.525

67Ленин В.И. Полн.собр.соч., – т. 45, – с.18

68 Симчера В.М. Развитие экономики России за 100 лет. Издательство экономика. М.2007, с.61

69 Маркс К., Энгельс Ф., соч., – т.3, – с.2

70 Плеханов Г.В. Сочинения. т.XIII, М.-Л. 1926, с.125

71 Плеханов Г.В. Сочинения. т.XIII, М.-Л. 1926, с.124

72 Маркс К., Энгельс Ф соч.,.т.3, с.50

73 См. Ленин В.И. Полн.собр.соч., – т. 41, – с.46

74 Маркс К. Энгельс Ф. Соч., – т.20, – с.292

75 Ленин В.И. Полн.собр.соч., – т. 33, – с.171

76 Ленин В.И. Полн.собр.соч., – т. 8, – с.351

77 КПСС в резолюциях. М.1972, т.8, с.197

78 “Правда” 11 октября 2012 года.

79 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.3, с.46

80 http://forum-msk.org/material/politic/9785137.html 19.02.2013

81 Маркс К., Энгельс Ф. соч., т.42, с.96

82 Маркс К., Энгельс Ф. соч., т.8, с.123