ДЕЛО «СОВЕТСКОГО ЕВРОПЕЙЦА» ЭВАЛЬДА ИЛЬЕНКОВА

Ильенков: «Нет божества без убожества»

А.Д. МАЙДАНСКИЙ

Белгородский государственный национальный исследовательский университет

В работе показано место трудов Ильенкова в истории советской философии и, шире, в культуре «русского европеизма» (выражение Герцена), а также исследована их рецепция в западноевропейском марксизме.

Ключевые слова: Ильенков; диалектическая логика; “русский европеизм”; западноевропейский марксизм.

Западный ум на русской почве — так можно кратко определить архетип, выразив­ший себя в творчестве Э.В. Ильенкова. Названный древнегерманским именем Эвальд, он с детства тяготел к западной, в основном немецкой, культуре. Его герои — Спиноза, Гегель и Маркс, в музыке — Рихард Вагнер²¹. Его настольной книгой был оруэлловский «1984» — этот запрещенный в Советском Союзе роман Ильенков называл «шедевром» и перевел его для себя с немецкого издания. Философия Ильенкова наследует проблематику запад­ной философской классики и насквозь пропитана ее духом, ее логикой.

В русской философии всегда преобладал дух архаического коллективизма, исто­рически принимавший две основные формы — православной религиозности (ее фило­софской идеализацией становится идея соборности) и общинного коммунизма. В этом плане Ильенков — нетипичный русский философ, аутсайдер. В центре всей его филосо­фии — личность как непосредственная, конкретная действительность идеального: «ин­дивидуально выраженное всеобщее»²². Неудивительно, что он так плохо ладил с офици­альным русским изданием марксистской философии, известным как «диамат».

Западная философия своими лучшими достижениями обязана тому, что соблюда­ла завет Спинозы: не плакать, не смеяться и не проклинать, но понимать. Русская фило­софия пренебрегала этим императивом, культивируя эмоциональное восприятие мира в ущерб логическому мышлению. В отвлеченнейших конструкциях немецкого идеализма русские философы «чуяли запах крови» (В.Г. Белинский). Теория познания была не бо­лее чем служанкой религиозно-этических и общественно-политических доктрин.

Ильенков с самого начала своих философских штудий движется против течения. Делом его жизни была Логика (это слово он любил писать с большой буквы), понятая как наука о законах мира идей или «диалектика идеального». Первая попытка изложить свое понимание предмета философии окончилась плачевно — весной 1955 года Ильенков и его друг Валентин Коровиков были изгнаны из Московского университета. Диаматчики окрестили их «гносеологами».

К всеобщему удивлению, у опальных молодых философов нашлись влиятельные заступники в Европе. Пальмиро Тольятти (лидер крупнейшей западной компартии, ита­льянской) и Тодор Павлов (директор Института философии и президент Болгарской Ака­демии наук) «высказали свое недоумение и связи с обвинениями и преследованиями молодых преподавателей в МГУ, ибо в целом разделяли подобный же подход к предмету философии»²³.

²¹ «Не было дня, чтобы он не слушал Вагнера даже тогда, когда он стучал на машинке, — вспоминает его жена О.И. Салимова. — На ночь вместо беллетристики, он читал партитуру вагнеровских опер» (Эвальд Васильевич Ильенков в воспоминаниях. — М.: РГГУ, 2004. — С. 10).

²² Ильенков Э.В. Что же такое личность? // С чего начинается личность. — М.: Политиздат, 1984.

— С. 356.

²³ Коровиков В.И. Начало и первый погром / / Вопросы философии. — 1990. — № 2. — С. 68.

Самая первая статья Ильенкова «О диалектике абстрактного и конкретного в научно-теоретическом познании», напечатанная в начале того года в «Вопросах филосо­фии» (1955, № 1, с. 42-56), была сразу же переведена на итальянский язык²⁴. Формально инициатива исходила от итальянского Общества культурной связи с Советским Союзом, которым руководил сенатор-марксист Антонио Пезенти. В письме руководству журнала «Вопросы философии» секретарь общества доктор Умберто Черрони сообщал, что ита­льянские философы Г. делла Вольпе, Л. Коллетти, Дж. Пьетранера хотели бы ознакомиться с другими работами Ильенкова и вступить в переписку с автором.

«Особый энтузиазм» (как выразился Черрони) в отношении работ Ильенкова финский исследователь Веса Ойттинен объясняет надеждами итальянских марксистов на десталинизацию страны Советов, а также поисками союзников в борьбе против стилизации марксизма под «экзистенциальный гуманизм», начавшейся после публикации Па­рижских рукописей Маркса. Расхождения, однако, оказались слишком велики. Филосо­фы школы делла Вольпе «желали развивать негегельянскую версию марксистской фило­софии. Такая позиция едва ли примирима с гегельянской установкой Ильенкова, кото­рый не только не отвергал диалектику, но стремился сделать ее главным средством ре­формации марксизма. Таким образом, Делла Вольпе и Ильенков оба двигались прочь от диамата, но, к сожалению, в разных направлениях. Эти два критических течения в марк­систской философии были несовместимы»²⁵.

Ближе других западных марксистов к позиции Ильенкова стоял Дьёрдь Лукач. Ильенков в соавторстве с двумя своими студентами напишет восторженную рецензию на книгу Лукача о молодом Гегеле²⁶. Эту книгу они сообща перевели на русский язык, и вскоре глава об экономических взглядах Гегеля в йенский период была напечатана в «Вопросах философии». Чуть ранее они написали письмо Лукачу, прося разрешения опубликовать свой перевод и интересуясь его мнением о соотношении понятий Entaufierung и Entfremdung (отчуждение).

Линия «творческого марксизма» в истории советской философии от Лукача до Ильенкова прочерчивается в монографии С.Н. Мареева²⁷. В понимании категорий диа­лектики у них действительно много общего. Оба философа считались «гегельянцами» и противостояли вульгарным течениям в марксизме, за что подвергались идеологической травле. Однако их взгляды на предмет философии сильно различаются. Философия Лу­кача всегда выходила далеко за рамки логики и теории познания, о чем «поздний» Лукач заявит открыто: «В последние века в философском мышлении господствовали теория познания, логика и методология, и это господство еще далеко не ушло в прошлое», — се­товал он, апеллируя к Гуссерлю, Шелеру и Хайдеггеру в доказательство «неизбежности обращения к онтологии при решении мировых проблем»²⁸.

Ильенков «онтологию» на дух не переносил, и само различие онтологии и гносео­логии считал мнимым. Оно покоится на представлении о разности законов мышления и бытия — о том, что реальность так или иначе искажается, преломляется в «зеркале» ра­зума, если воспользоваться метафорой Ф. Бэкона. Ильенков же отстаивал материалисти­ческий принцип «тождества бытия и мышления». Любое отношение мысли к действи­тельности представляет собой не что иное, как идеально выраженное отношение действительности к самой себе. Причем не действительности «вообще», о которой рассуж­дают онтологи, а реальности конкретно-исторической — «общественного бытия».

²⁴ Ilenkov E. Dialettica di astratto e concreto nella conoscenza scientifica. (Questioni teoriche). Traduzione di Ignazio Ambrogio / / Critica Economica. — 1955. — 3 (giugno). — P. 66-85.

²⁵ Oittinen V. Foreword // Studies in East European Thought. — 2005. — Vol. 57. — P. 228.

²⁶ См.: Зейдель Г., Ильенков Э.В., Науменко Л.К. Георг Лукач, «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества» // Вопросы философии. — 1956. — № 5. — С. 181-184.

²⁷ Мареев С.Н. Из истории советской философии: Лукач — Выготский — Ильенков. — М.: Культурная революция, 2008.

²⁸ Лукач Г. К онтологии общественного бытия. — М., 1991. — С. 34-35.

Под видом «всеобщих законов» бытия философами изображаются абстрактные схемы собственного, исторически ограниченного мышления или же наличные схемы мышления современной науки. В первом случае философ не идет дальше «эгологиче­ских» спекуляций, а во втором — превращается в альфонса, живущего чужими идеями и подражающего образу мысли физиков и математиков со всеми их иллюзиями и предрассудками. Эти две философских тропы можно было бы условно назвать «линией Гуссер­ля» и «линией Конта».

Экономическая наука, критика политической экономии — такова Марксова «он­тология общественного бытия». Взгляд на общественную жизнь через «очки философа» для марксиста — шаг назад, нисхождение от конкретного к абстрактному, уход от «науки истории» в сферу «идеологии». В глазах Ильенкова, онтология есть патология диалектики. Здоровая (= материалистическая) диалектика есть «мышление о мышлении» — Логика, и ничто иное. В этом отношении Ильенков — прямой антагонист Лукача.

Делла Вольпе параллельно с Ильенковым разрабатывал «положительную науку» логики²⁹, в которой нет места выведению конкретного из «всеобщих законов бытия». Дурная манера подменять конкретно-научное исследование «онтологическими» спекуляциями ведет к «превращению марксизма в метафизику, характерному для большей части современного диалектического материализма», как отмечал в Предисловии к ита­льянскому изданию первой книги Ильенкова Лючио Коллетти³⁰.

Книга эта была написана в 1956 году и поначалу называлась «Диалектика аб­страктного и конкретного в научно-теоретическом мышлении». Однако «кредитная ис­тория» автора — репутация еретика, изгнание из МГУ и распространение идей Лукача накануне венгерских событий — чрезвычайно осложняла путь книги в печать. Да и текст ее действовал на диаматчика как красная тряпка на быка. Академик П.Н. Федосеев, то­гдашний директор Института философии Академии наук СССР, где работал Ильенков, ознакомившись с версткой, велел рассыпать набор.

Вскоре после этого рукопись оказалась на Западе, в миланском издательстве Feltrinelli. Без ведома автора? Так утверждал сам Ильенков, но в те времена сознаться в отправке своей работы за рубеж, как скандально знаменитому издателю «Доктора Жива­го», значило поломать себе жизнь. По словам профессора А.В. Потёмкина, друга Ильен­кова еще со студенческих лет, «Диалектику» похитил итальянец Арриго Леви (Arrigo Levi), московский корреспондент «Corriere della Sera». Впоследствии — лауреат престиж­нейших журналистских премий, кавалер Большого креста ордена За заслуги перед Ита­льянской Республикой. С трудом верится, что такой человек мог выкрасть рукопись, а за­падный издатель — опубликовать ее без разрешения автора. Тем более, что Ильенков не один год еще продолжал дружить с Леви³¹.

Проведав о готовящемся итальянском издании, Федосеев пришел в ярость. Иль­енков получил клеймо «философского Пастернака», был подвергнут обструкции по пар­тийной линии и слег надолго в больницу. Однако книгу решено было срочно отдать в пе­чать. К тому времени Ильенков, под натиском начальства и дюжины рецензентов, пере­писал и сократил ее примерно на треть, убрав самые «гегельянские» места и критику в адрес формальной логики. Кое-что новое дописал, поменять пришлось и название: «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса» (М.: Издательство Ака­демии наук СССР, i960).

В следующем, 1961 году вышел наконец итальянский перевод. Автор Предисловия Лючио Коллетти тогда был еще не особо известен (они с Ильенковым ровесники, 1924 года рождения). Три года спустя, в 1964 он выйдет из Коммунистической партии и, в конце концов, сделается радикальным критиком марксизма а ля Карл Поппер³². Но в 60-е годы Коллетти еще пытался очистить марксизм от пагубного влияния гегелевской диалектики.

²⁹ Della Volpe G. Logica come scienza positiva. — Messina: D’Anna, 1950.

³⁰ Colletti L. Prefazione / / Il’enkov E.V. La dialettica dell’astratto e del concreto nel Capitale di Marx (traduzione dal russo di Vittorio Strada e Alberto Sandretti, introduzione di Lucio Coletti). — Milano: Feltrinelli, 1961 (ristampa 1975). — P. XXII.

³¹ В архиве Потёмкина сохранилось фото 1964 года: Леви в компании Ильенкова отправляется на прогулку в Подмосковье. См. www.caute.tk/ilyeHkov/arch/avp1964a.jpg (последние двое на фотографии — Леви и Ильенков).

³² Об эволюции взглядов Коллетти см.: Tambosi O. Perche il marxismo ha fallito. Lucio Colletti e la storia di una grande illusione. — Milano, Mondadori, 2001.

В пространном тексте Предисловия (52 страницы!) излагаются взгляды Коллетти на диалектику и Марксову теорию стоимости. От критики в адрес Гегеля Коллетти переходит к критике «архаичной и противоречивой метафизики» диамата — на примере работ советского философа Марка Розенталя о логике «Капитала» — и лишь в самом конце уде­ляет 4 страницы комментарию к книге Ильенкова. Оценка весьма благожелательна: «нельзя не заметить честность и оригинальность исследования Ильенкова, несмотря на несколько схоластическую прямоту его слога»³³.

Коллетти выражает надежду, что Ильенков не одинок, и эта книга — лишь первая ласточка «молодой советской школы марксизма», в которой совершается «возвращение к серьезному анализу работ Маркса». «Из этих авторов молодого поколения Ильенков, по ряду соображений, кажется нам наиболее интересным. Прежде всего потому, что в его книге ставится проблема “логики” Капитала, которой не уделялось должное внимание в марксистской литературе вообще и в Советском Союзе в частности. Во-вторых, потому, что его исследование охватывает те самые темы, с которыми уже давно и прочно связана линия развития теоретического марксизма в Италии: тема детерминированных, или ис­торических, или конкретных абстракций в работах Маркса»³⁴. Коллетти имеет в виду ли­нию, прочерченную его учителем делла Вольпе. Гегелевским неопределенно-общим аб­стракциям (astrazioni generiche) делла Вольпе противопоставил «абстракции детермини­рованные или исторические» (astrazioni determinate o storiche), генезис которых Маркс исследовал в знаменитом Введении к Grundrisse. Ильенков именовал их «конкретными абстракциями». Если формальная абстракция схватывает лишь сходство, общие призна­ки вещей, то конкретная абстракция фиксирует особую взаимосвязь вещей в качестве моментов единого целого. Благодаря этим высшим абстракциям разрозненные поначалу факты как бы «срастаются» в органическое целое, в тотальность.

«Мыслить абстрактно — это вовсе не достоинство, а, наоборот, недостаток. Вся хитрость в том, чтобы мыслить конкретно, чтобы выражать через абстракции конкрет­ную, специфичную природу вещей, не просто сходство, не просто общее между различ­ными вещами»³⁵. Для теоретического осмысления каждой исторической эпохи требуется свой, особый ассортимент абстракций, выражающих простейшие общественные отноше­ния данной эпохи. Такие абстракции Маркс называл «практически истинными» (praktisch wahr). Тем самым, по мнению делла Вольпе, Маркс сумел «сделать из философской логики экспериментально-историческую науку»³⁶. Делла Вольпе и ранний Коллетти видели в Марксовой реформе логики отказ от гегелевской диалектики; Ильенков же трак­товал ее как материалистическое переосмысление диалектического метода восхожде­ния к конкретному, который был открыт Гегелем. Что согласуется и с заявлением самого Маркса, «открыто объявившего себя учеником этого великого мыслителя» в Послесло­вии ко второму изданию «Капитала»³⁷.

Ильенков отчасти соглашается с критикой Коллетти в адрес Гегеля: диалектиче­ские формулы не следует превращать в «априорные схемы», подменяя ими исследование конкретных процессов и явлений действительности. Этот первородный грех идеалистеческой диалектики разделяют с Гегелем и корифеи «диамата» (Ильенков называет три имени: Плеханов, Сталин и Мао Цзэдун). Как следствие, марксистская диалектическая логика вырождается в онтологию — в сумму примеров и силлогизмов, где в роли боль­шой посылки выступает тот или иной «всеобщий закон диалектики», а в роли малых по­сылок — данные опыта и «частных» наук.

³³ Colletti L. Prefazione. — P. LVI.

³⁴ Ibid.

³⁵ Ильенков Э.В. Понимание абстрактного и конкретного в диалектике и формальной логике // Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. — М.: Росспэн, 1997- — С. 396.

³⁶ «… Fare della logica filosofica una scienza storico-sperimentale» (Della Volpe G. Opere, 6 voll. A cura di Ignazio Ambrogio. Roma: Editori Riuniti, 1972-3. — Vol. 4. — P. 553).

³⁷ Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — Т. 23. — С. 22.

«Можно понять тревогу Л. Коллетти — идеалистическая диалектика действитель­но чревата таким неприятным последствием, как высокомерно-пренебрежительное отношение очарованного ею ума к миру реальных вещей вообще, к миру эмпирически данных фактов, событий, явлений»³⁸. Именно за это критиковал Гегеля молодой Маркс³⁹. Дело логики не должно заслонять собой логику дела. Это хорошо понимают и всячески подчеркивают Ильенков и Коллетти. Тут они выступают заодно, плечом к плечу против Гегеля и диамата. Вот почему Коллетти видит в Ильенкове союзника и «одного из наименее гегельянских» советских философов, несмотря на то, «что он (как это ни пара­доксально) демонстрирует превосходное знание Большой Логики»⁴⁰.

Но все же Ильенков не до конца порывает с диаматом и Гегелем, утверждает Кол­летти. В его книге сохраняются не искорененные пережитки гегельянства, прежде всего — утверждение объективной реальности противоречий. В этом пункте Коллетти расходится с Ильенковым принципиально и непримиримо. Последний, со своей стороны, расцени­вает полный запрет противоречий в научном мышлении как атавизм формальной, ари­стотелевско-схоластической логики. «В конце концов всегда оказывается, что попытки построить теорию, в которой не было бы противоречий, приводят к нагромождению но­вых противоречий, но только еще более нелепых и неразрешимых, нежели те, от которых по видимости избавились…. Диалектический метод, диалектическая логика обязывают не только не бояться противоречий в теоретическом определении объекта, но прямо и непосредственно требуют целенаправленно отыскивать и точно фиксировать эти проти­воречия. Но не для того, разумеется, чтобы нагромождать горы антиномий и парадоксов в теоретических определениях вещи, а для того, чтобы отыскать их рациональное разре­шение. А рациональное разрешение противоречий в теоретическом определении может состоять только в том, чтобы проследить тот способ, которым они разрешаются движени­ем самой предметной, объективной реальности, движением и развитием мира вещей

В современной западной литературе иногда можно встретить весьма высокие оценки «Диалектики абстрактного и конкретного». Так, в статье «Ильенков» для «Био­графического словаря философов XX века» известный знаток советской философии Джеймс Скэнлан констатирует, что эта книга «сделалась своего рода учебником для под­растающего поколения», а ее автор заслужил репутацию «самого влиятельного советско­го исследователя диалектического метода Маркса в постсталинский период»⁴².

В середине 6о-х Ильенков принимает участие в Гегелевских конгрессах в Зальц­бурге и Праге и получает приглашение на симпозиум «Маркс и западный мир» в универ­ситет Нотр Дам. В Америку Ильенкова не отпустили, однако текст был все же выслан и напечатан в сборнике материалов симпозиума⁴³.

³⁸ Ильенков Э.В. Вершина, конец и новая жизнь диалектики (Гегель и конец старой философии) // Философия и культура. — С. 123.

³⁹ «Он <Гегель> развивает свою мысль не из предмета, а конструирует свой предмет по образцу закончившего своё дело мышления, — притом закончившего его в абстрактной сфере логики» (Маркс К. К критике гегелевской философии права / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — Т. 1. — С. 232).

⁴⁰ Colletti L. Prefazione. — P. LVII-LVIII.

⁴¹ Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса. — С. 232-233.

⁴² Biographical Dictionary of Twentieth-Century Philosophers. Ed. by Stuart C. Brown, Diane Collin- son, Robert Wilkinson. — London: Routledge, 1996. — P. 362.

⁴³ Il’enkov E.V. From the Marxist-Leninist Point of View // Marx and the Western World. Ed. by Nich­olas Lobkowicz. — London: University of Notre Dame Press, 1967. — P. 391-407.

“в себе”»⁴¹.

Во всех трех докладах речь идет об отчуждении, создаваемом общественным разделением труда, и об условиях его ликвидации. Отчуждение при социализме есть, суще­ствует, утверждает Ильенков. Учрежденную в результате социалистической революции форму собственности Ильенков посчитал всего-навсего «формально-юридическим отри­цанием» собственности частной. Иными словами, собственность социалистического гос­ударства является «общественной» лишь формально, в чисто юридическом отношении. Реально же, в экономической практике социалистическая форма собственности по-прежнему оставалась частной. Реальное снятие отчуждения есть процесс превращения частной собственности «в реальную собственность каждого индивида, каждого члена этого общества». А вовсе не сводится к монополизации общественной собственности гос­ударством, этим «безличным организмом, противостоящим каждому из составляющих его индивидов»⁴⁴.

[Как я понимаю, Ильенков предлагает не снятие частной собственности, а дробление и размазывание ее в обществе производителей. Чем занимался Н.С.Хрущев в то же самое время. — МИБ.]

Подобные пассажи не имели шансов пройти цензуру и были вычерк­нуты из текста американского доклада. Организаторам симпозиума сообщили, что Иль­енков не сможет приехать ввиду его «госпитализации».

Из текста пражского доклада «Гегель и отчуждение» видно, что Ильенков следил за бурными дискуссиями европейских философов на эту тему. Однако его попытки при­нять в них участие не удались: рукописи, в которых он отвечает на критику Коллетти, по­лемизирует с Адорно и Маркузе, с польским философом Адамом Шаффом, при жизни Ильенкова не были напечатаны⁴⁵. Цензура наглухо блокировала его попытки вступить в диалог с европейским философским сообществом.

Впрочем, Ильенков навряд ли смог бы вписаться в генеральный «тренд» эволю­ции марксистской мысли. По всей вероятности, он и на Западе остался бы аутсайдером. Западные законодатели марксистской моды отрицали диалектику ради формальной логики или же пытались примирить диалектику с формальной логикой, изгоняли диалек­тику из природы и ограничивали сферу ее применимости «общественным бытием».

Для Ильенкова формальная логика — наука о знаково-символических формах вы­ражения мысли. В области языка законы формальной логики работают безупречно, «но говорить не значит мыслить, — в противном случае величайший болтун был бы величай­шим мыслителем»⁴⁶. Ильенков часто цитировал эти «грубоватые, но совершенно спра­ведливые» слова Фейербаха. Диалектическая логика учит добывать мысли, а формаль­ная — лишь правильно выражать их. Диалектика есть метод познания вещей; логика формальная знает о реальных вещах не больше, чем арифметика о числе звезд в небе.

В 60-е годы, одновременно с возглавляемой Луи Альтюссером плеядой молодых французских марксистов (П. Машрэ, А. Матерон, Э. Балибар, Б. Руссэ и др.), Ильенков начинает разрабатывать тему Спинозы как предтечи Маркса. Оба, Ильенков и Альтюс­сер, больше всего ценят в Спинозе стремление мыслить конкретно, и оба критикуют гегелевскую диалектику за «мистификацию» отношений между абстрактным к конкретным, идеальным и реальным. Но если французские марксисты искали в текстах Спинозы противоядие от гегелевской диалектики, то Ильенков вписывает имя Спинозы в историю диалектической логики в одном ряду с Гегелем и Марксом.

[Ильенков так и не дошел до маразма Альтюссера. — МИБ.]

С 1980-х годов на Западе росла волна популярности психолога-спинозиста Л.С. Выготского c его культурно-исторической теорией формирования личности. Ильен­ков разделял и развивал эту теорию. Большинство его поздних работ посвящены как раз проблемам психологии и педагогики⁴⁷, начиная с общих понятий психики и личности и заканчивая методикой воспитания слепоглухих детей. Среди тех, кто знает и ценит труды Ильенкова, в Европе больше психологов, чем философов. Ссылки на Ильенкова постоян­но встречаются в работах по «культурно-исторической теории деятельности», особенно у финских исследователей школы Юрьё Энгестрёма (глава Центра теории деятельности и развивающей педагогики при Хельсинкском университете). Хотя глубина понимания идей Ильенкова западными психологами пока, скажем так, не особенно впечатляет.

В конце XX столетия в Кембридже и Хельсинки вышли два посвященных его творчеству тома⁴⁸. В них преобладает оценка с позиций аналитической философии, о ко­торой сам Ильенков отзывался не иначе как с презрением и резко, не стесняясь в выра­жениях, критиковал. Тем не менее, в этих книгах впервые был начат серьезный диалог западных философов с Ильенковым и его последователями в России.

⁴⁴ Il’enkov E.V. From the Marxist-Leninist Point of View // Marx and the Western World. Ed. by Nich­olas Lobkowicz. — London: University of Notre Dame Press, 1967. — С. 106.

⁴⁵ См. его статьи «Вершина, конец и новая жизнь диалектики», «Гегель и “отчуждение”», «О “сущности человека” и “гуманизме” в понимании Адама Шаффа» в кн.: Ильенков Э.В. Философия и культура. — М.: Политиздат, 1991.

⁴⁶ «Aber Sprechen ist nicht Denken, — sonst muBte der groBte Schwatzer der groBte Denker sein» (Feuerbach, L. Samtliche Werke. Leipzig: Otto Wigand, 1846. — Bd. 2. — S. 199).

⁴⁷ Сравнительно недавно на английском языке вышел сборник этих работ Ильенкова (см.) и была переведена на английский большая рукопись «Психология» (Russian Studies in Philosophy. — 2010. — Vol. 48, no. 4. — P. 13-35).

⁴⁸ Bakhurst D. Consciousness and Revolution in Soviet Philosophy: From the Bolsheviks to Evald Ilyenkov. — Cambridge: Cambridge University Press, 1991; Evald Ilyenkov’s Philosophy Revisited. Ed. by Vesa Oittinen. — Helsinki: Kikimora, 2000.

По делам своим и по устремлениям души Ильенков принадлежал к породе «рус­ских европейцев» — людей европейски мыслящих, но при этом не являющихся «западни­ками» в тесном смысле слова. Магистральные линии развития западной, неклассической философии он считал тупиками мысли. Европейцем его делает не готовность принять и перенять идущий с Запада «свет», ex occidente lux, но — по-кантовски неуемный дух критики и самокритики в сочетании с обостренным чувством уважения к человеческой лич­ности, к ее труду, разуму и культуре.

Список литературы

1. Bakhurst D. Consciousness and Revolution in Soviet Philosophy: From the Bolsheviks to Evald Ilyenkov. — Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

2. Biographical Dictionary of Twentieth-Century Philosophers. Ed. by Stuart C. Brown, Diane Collinson, Robert Wilkinson. — London: Routledge, 1996.

3. Colletti L. Prefazione // Il’enkov E.V. La dialettica dell’astratto e del concreto nel Capitale di Marx. — Milano: Feltrinelli, 1961. — P. VII-LIX.

4. Della Volpe G. Opere, 6 voll. — Roma: Editori Riuniti, 1972-1973, vol. 4.

5. Evald Ilyenkov’s Philosophy Revisited. Ed. by Vesa Oittinen. — Helsinki: Kikimora, 2000.

6. Feuerbach, L. Samtliche Werke. Leipzig: Otto Wigand, 1846. — Bd. 2.

7. Il’enkov E.V. From the Marxist-Leninist Point of View // Marx and the Western World. Ed. by Nicholas Lobkowicz. — London: University of Notre Dame Press, 1967. — P. 391-407.

8. Ilenkov E. Dialettica di astratto e concreto nella conoscenza scientifica. (Questioni teoriche). Traduzione di Ignazio Ambrogio // Critica Economica. — 1955. — 3 (giugno). — P. 66-85.

9. Ilyenkov E. Psychology // Russian Studies in Philosophy. — 2010. — Vol. 48, no. 4. — P. 13-35.

10. Journal of Russian and East European Psychology. — 2007. — Vol. 45, no. 4

11. Oittinen V. Foreword // Studies in East European Thought, vol. 57, 2005. — P. 224-231

12. Tambosi O. Perche il marxismo ha fallito. Lucio Colletti e la storia di una grande illusione. — Milano, Mondadori, 2001.

13. Зейдель Г., Ильенков Э.В., Науменко Л.К. Георг Лукач, «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества» // Вопросы философии, 1956, № 5. — С. 181-184.

14. Ильенков Э.В. Вершина, конец и новая жизнь диалектики (Гегель и конец старой фило­софии) // Философия и культура. — С. 115-141.

15. Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса. — М.: Из­дательство АН СССР, 1960.

16. Ильенков Э.В. О диалектике абстрактного и конкретного в научно-теоретическом по­знании // Вопросы философии, 1955, № 1. — С. 42-45.

17. Ильенков Э.В. Понимание абстрактного и конкретного в диалектике и формальной ло­гике / / Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. — М.: Росспэн, 1997. — C. 379-414.

18. Ильенков Э.В. Философия и культура. — М.: Политиздат, 1991.

19. Ильенков Э.В. Что же такое личность? // С чего начинается личность. — М.: Политиз­дат, 1984.

20. Коровиков В.И. Начало и первый погром // Вопросы философии. — 1990. — № 2

21. Лукач Г. К онтологии общественного бытия. — М.: Прогресс, 1991.

22. Мареев С.Н. Из истории советской философии: Лукач — Выготский — Ильенков. — М.: Культурная революция, 2008.

23. Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — Т. 23. — С. 219-368.

24. Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — Т. 23.

25. Эвальд Васильевич Ильенков в воспоминаниях. — М.: РГГУ, 2004